Часть 1.

После громких и нашумевших краж в государственных учреждениях, московское ЧК получило строгое предписание: пойманных на месте преступления - расстреливать. Облавы и засады результатов пока не приносили - ловилась только мелкая рыбёшка...

Дым стоял коромыслом. Сидя за круглым столом, Семён проигрывал последние деньги, припасённые для игры. Азартным игроком он никогда не был, да и в карты играл лишь за тем, чтобы как-то проводить время в «малине». Под «малину» обычно снимали частный просторный дом в густонаселённом районе — закоулками уходить проще. Для любых хозяев такого дома это значило на несколько месяцев забыть о какой бы то ни было работе — платили щедро. В одном месте воровское сообщество дважды не засиживалось — чекисты не дремали. Собираясь в «малинник» каждый вор понимал, что эта сходка может оказаться последней и потому, убедившись в безопасности, расслаблялись на полную катушку. Одни резались в карты, другие пировали с девками за соседним столом, который ломился от яств, третьи сидели в уголках и вели тихие разговоры.

Для чего же нужны были эти сходки? Всё дело в том, что с развитием НЭПа общество раскололось. После недавней разрухи неожиданно появились зажиточные люди: помещики-не помещики, но люди при деньгах. Кто-то запустил обувную фабрику, кто-то открывал ювелирную лавку; рестораны появлялись как грибы. Так вот многие, оставшиеся «за бортом жизни», вынуждены были работать на этих «господ» - насмешка революции, ведь воевали против таких...

Наиболее отчаянные предпочитали заниматься воровством или грабежами. Нувориши могли себе позволить открыто тратить деньги, ходить в дорогие рестораны, роскошно одеваться, особливо удачливые обзаводились автомобилями — неслыханный размах! Воры или грабители с появившимися деньгами вынуждены были прятаться, ибо любое открытое расточительство непременно привлекло бы внимание чекистов — откудова гроши, коли нету фабрики? Так где же красиво посидеть? Вот так и появились «малины», в одной из которых Семён продул кругленькую сумму и теперь сидел с чашечкой чая у края «свадебного» стола. Пир шёл горой. Спиртного трофимовская правая рука не употребляла, как и сам Трофим. «По лезвию ножа нужно ходить с трезвой головой» - эти слова Семён запомнил на всю жизнь.

- Да какой из меня грабитель! Я же всегда вежливо прошу: поделитесь, господин хороший! - Ванька, лихой налётчик, неизвестно почему прозванный «Венькой» заразительно рассмеялся, и его смех тут же потонул в дружном хохоте подвыпивших мастеров и подмастерьев одного из древних ремёсел.
К Венькиному плечу льнула длинноволосая гибкая брюнетка, уже порядком раскрасневшаяся. В бокале, который она держала в руке, искрилось шампанское. До баб Венька был охоч...

Семён вышел в другую комнату, где за небольшим столом сидел Трофим и смотрел на лист бумаги, на котором что-то чертил его собеседник - средних лет худощавый мужчина. «Наводчик», - разглядывая его, подумал Семён. Одна из основных целей сходок — получение наводок. Наводчики, после удачно провернувшегося дела, получали свою долю. Видя, что оба не отрываются от чертежа, «Сёма», как называл его Трофим, вышел во двор и вдохнул полной грудью ночной прохладный воздух.
Почти два года минуло с той памятной встречи с Трофимом. И чего только не было за это время! Воровское ремесло Семён, самому себе на удивление, освоил очень быстро. Орудовал «фомкой» не хуже своего наставника. Вскрывали сейфы в государственных учреждениях, ювелирные магазины и меховые салоны.

«Разбросавши ворохАми - не соберёшь крохАми», - любил говорить Трофим, когда они обсуждали очередную «наводку». Бывший красный командир, за поимку которого сам барон Врангель некогда сулил крупное вознаграждение, мелкие дела не любил и с презрением относился к «чемоданникам» и «форточникам». Семёна, благодаря Трофиму, в воровской среде зауважали сразу. Уважение перемешивалось со страхом и завистью. «Вместе шашками махали», - злобно шушукались за спиной. В этой криминальной иерархии взломщики сейфов, которые находились под государственной охраной, располагались на самом верху. Это были самые рискованные хищения, ведь при поимке кара новой власти была самой суровой. Ещё одна насмешка революции: в гражданскую Трофим целые составы грабил — награды сыпались; теперь же за украденную енотовую шубу могли к стенке поставить.

Каких только людей не увидел Семён на этом московском дне! Как-то на одной сходке увидел карлика. «Это не карлик», - пояснил Трофим и рассказал, как этого вполне нормального человека кормят ртутью два квартирных вора, чтобы он не рос. Видя недоуменный взгляд своего "подмастерья", обладатель «волшебной фомки» добавил: «Чтобы в форточки пролазил».

Однажды «Сёма» спросил, почему одного вора называют Попутчиком? Оказалось, что «Попутчик» берёт билет на поезд поздно вечером в любом направлении, подсаживается в купе, охотно травит байки с пассажирами, а когда попутчики ложатся спать, он сходит на первой же станции. Естественно, прихватив пару чемоданов.

- И что же бывает в чемоданах?» - изумился бывший мукомол.

- Всё мечтает обнаружить в чемоданах «брулианты», а пока перебирает рубашки да чулки, — расхохотался Трофим.

В крохотных гостиничных комнатках Семён уже не жил — снимал приличную квартиру. К деньгам привык быстро, и про муку на самом деле буквально позабыл. Несколько мешков, непроданных в те времена, так и остались кому-то в подарок на базарном складе. Ходил в драповом пальто и модных штиблетах; в разных концах города и в своих опочивальнях его каждый день ждали две женщины - ещё с добрый десяток тайно вздыхали. Неудивительно: Семён умел красиво обходиться с женщинами - по природе своей был таким. Дарил щедрые подарки; обладая несколько грубоватыми чисто мужскими внешними чертами, был очень нежен. И внешностью Бог не обидел — косая сажень в плечах, мощный торс, скуластое лицо со свежим шрамом на щеке волей неволей заставляли женщин задерживать взгляд на себе.

И всё бы ничего, да всё чаще Семён стал замыкаться в себе. Жить вне закона по доброй воле — разве о такой жизни мог он когда-то подумать? А вот, поди ж ты...

Как-то зашёл Семён в сапожную мастерскую подправить каблук. Пока чинил ему сапожник штиблет, московский вор сидел на диванчике для клиентов. И, наблюдая за его работой, невольно поймал себя на мысли, что завидует этому человеку в грязном рабочем фартуке и сильными руками. Всего лишь сапожник, а куда без него? Нужен людям, уважаем людьми, благодарят вот от души и улыбаются ему. А сам за последний год ловил на себе только настороженные, либо завистливые взгляды. Уходя из мастерской, спросил имя. «Дядя Гриша», - широко улыбнулся сапожник.

Позже, проходя мимо, Семён зашёл в сапожную мастерскую, несмотря на то, что штиблеты были в полном порядке:

- Дядя Гриша, можно просто посидеть у тебя? Кожей у тебя здесь приятно пахнет.

- Чего же нельзя? Садись на диванчик, чайком угощу.

Отхлёбывая из гранёного стакана чай с лимоном, Семён поймал себя на мысли, что отдыхает здесь душой. «Человек добрый, место доброе», -  подумалось ему. Так и подружился с дядей Гришей, и по случаю заходил на огонёк.

Тут грянули новые перемены. Нэпманы-нувориши выли белугами — всё заработанное «непосильным трудом» переходило под государственный контроль. Тут, в лице воров, государство увидело нежелательного конкурента, ведь большая часть грабежей и краж приходилось на имущество «восстановителей народного хозяйства».
В воровской среде народ стал убывать. Чекисты устраивали облавы за облавами, внедряли осведомителей, наводки часто стали становиться ловушками. Как ни держались в секрете «малины», облавы докатились и до них. Во время одной из таких облав в «малине» оказался Трофим - неслыханная радость для ЧК: на него давно была объявлена охота. Семён тоже должен был быть там, но к счастью, именно в этот вечер, его удержала женщина. О Трофиме пару месяцев говорили, якобы видели в следственных коридорах Лефортово, потом, по слухам, его посадили в чёрный «воронок» и больше о нём никто ничего не слышал.

Ещё полгода трофимовская «фомка» в других руках громила сейфы, обходя все ловушки, но в одну из ночей Сёма едва ушёл от погони. Просвистевшая около уха пуля напомнила гражданскую войну...

- Сёмушка, милый, ну зачем мне эти украшения, если я их одеть никогда не смогу, — провожая любимого, Татьяна едва не расплакалась, держа в руках усыпанное драгоценными камнями колье.

- На чёрный день оставь. Продать можно будет, — слёз Семён не любил, и потому без привычных объятий шагнул за порог. Так он распрощался с одной из любимых женщин. Другая его так и не увидела больше.
Чуть позже, сидя в сапожной мастерской, он рассеянно держал стакан с чаем.

- Запутался я, дядя Гриша. Хуже загнанного зверя.

- Бывает, — Григорий непринуждённо стучал молотком.

- Вот и деньги есть, а не радуют.

- А когда краденое приносило радость? - дядя Гриша отложил молоток, встал, подошёл к рукомойнику, висевшему в углу, и тщательно вымыл руки. Потом снял фартук и, подойдя к столу, налил себе из медного чайника чай в такой же гранёный стакан.

- Уезжать тебе нужно отсюда, Сёмушка. Не найдёшь ты здесь своего счастья. Беги отсель, подальше от греха, — положив в рот маленький кусочек колотого сахара, сапожник отхлебнул горячий чай.

- Ещё полгода назад посмеялся бы над этими словами, а сейчас, пожалуй, соглашусь.

Они ещё долго беседовали, потом, когда совсем стемнело, Семён, незаметно положив под стакан из-под чая несколько крупных бумажных купюр, отправился домой. Он знал, что видел дядю Гришу в последний раз.

Видимо, услышав шум гремящих ключей (замок открывался непросто), дверь соседней квартиры приоткрылась и из неё выглянула соседка, тётя Даша, сухощавая пожилая женщина:

- Семён, спрашивали тебя тут.

- Кто? - ключ предательски выскользнул из рук и со звоном упал на пол площадки.

- Двое мужчин было, в серых костюмах. Вежливые такие.

- А-а... Это друзья, тётя Даша. Давно не виделись, вот и ищут.

«Вот, кольцо и сузилось», - войдя в квартиру и опустившись на кожаный диван, подумал московский вор. Он ещё какое-то время сидел в оцепенении, потом резко встал, скинул с себя модное драповое пальто и накинул матросский бушлат, в котором некогда приехал в Москву. Нехитрые пожитки уместились в небольшом вещевом мешке, который так же, как и бушлат, чудным образом сохранился со времён «мучной лихорадки». Тихо прикрыв за собой дверь парадной, Семён зашагал в сторону вокзала. Купив билет на первый попавшийся поезд, который держал курс куда-то на Урал, Семён едва успел заскочить на подножку; поезд тронулся.

Начиналось грандиозное строительство железных дорог; лесорубы, прокладывающие просеки, оказались самой востребованной рабочей силой.

Топор в руках Семён держать умел, благо, в селе вырос...

P.S. Сказ о московских ворах заканчивается этой второй частью. Следующие работы появятся теперь не скоро - стою на пороге творческого кризиса...